джен, кислота, местами отголоски Inception.
Все на свете знают: если ты побывал в прошлом и вернулся в другое будущее, постепенно твоя память подстроится и будет помнить лишь актуальную реальность.
Все на свете – кто прошел жизнь и не успел умереть. Но только не бессмертный.
И каждое утро человек с желтыми когтями просыпается в малознакомой вселенной, повторяет про себя здешнее прошлое, читает оставленные самому себе заметки с неважными мелочами, которые так любят внезапно и безжалостно бить наотмашь – не закроешься, не заслонишься.
Каждое утро он видит коралловые волосы и внимательный взгляд – не может забыть, не может поверить.
Ему страшно осознавать, что даже Чарльз не помнит – скорее не хочет помнить.
2.
– Китти, когда ты отправляешься в прошлое и что-то там меняешь, ты помнишь, что именно ты изменила?
– Нет, не помню.
– Но откуда ты знаешь, что что-то изменилось?
– Есть же приборы, они фиксируют колебания в структуре континуума.
3.
Логан пьет виски и тихонько смеется: может быть, целую реку можно свернуть в другое русло, но останутся камни, которые утонули и лежат на дне. Небольшая шутка мироздания: в той вселенной у него была полная амнезия, здесь – лишь частичная, ее почти не замечаешь, в какой-то момент она ведь прекратится? Когда он доживет до того дня, из которого покинул свою жизнь.
4.
– Китти, на какое максимальное расстояние ты отправляла в прошлое?
– На три недели, кажется. Да, именно так.
– А если глубже?
– Едва ли кто-то такое вынесет, слишком сильная информационная атака – мозги бы не справились с объемом информации и просто перегорели, как допотопная электронная плата.
Логан думает: хорошо, что так. Никто никогда не узнает. Хотя они все пытаются понять, откуда у него вдруг взялась амнезия.
5.
Любой нормальный человек – или не совсем нормальный не совсем человек – от такой информационной перегрузки довольно быстро сошел бы с ума – если бы по какой-то причине его память не выбрала один вариант реальности. Нормальное такое органическое сумасшествие: нейроны полопались, мозги расплавились.
Но его мозги регенерировали мгновенно – ни о каких органических поражениях не могло быть и речи.
«Немножко странный, у него проблемы с памятью, не обращайте внимания, с ним уже такое однажды было». Все знали, что было, никто не знал, почему.
Логан бы, может, и хотел, чтобы у него в самом деле начались проблемы с памятью, но прежняя – вернее, никогда не существовавшая жизнь маячила перед глазами, точно каждый день он проживал в двойном объеме. Вот только «здешняя» жизнь упорно не желала фиксироваться. Как будто он каждый день спал – и просыпался в смежный сон. Не в более глубокий или поверхностный, а просто соседний: те же декорации, те же знакомые по реальной жизни лица, вот только детали рассыпаются.
Все говорят: у него что-то с вниманием, проблемы с концентрацией. Давай тебя обследуем, назначим лекарство.
Нет уж, спасибо, думает Логан и цедит виски. Если бы его спросили, каков напиток на вкус, он не смог бы ответить.
В отражениях и бликах он все время видит черные глаза Феникс. Не может не обращать внимания – Феникс существовала независимо оттого, менял кто-то прошлое или нет. Спала.
Что ты знаешь, чего не знаю я? – читалось в каждой детали, каждом шаге, каждом жесте.
Ему не снились сны. В той жизни ему всегда снились кошмары, особенно в те годы, когда в его голове не было ничего, кроме бездонной черной дыры, украшенной адамантиевыми лезвиями.
– Что ты знаешь такое, чего не знаю я? – однажды спросит его Чарльз.
Телепатия телепатией, но мозги Профессора и так постоянно испытывают непомерные информационные нагрузки, где уж там возьмётся место для чужой – ложной отныне и навсегда – памяти.
Чарльз больше не помнит деталей. Он знает, что Логан пришел к нему и потащил в Пентагон, знает, что потом у Логан был совершенно очаровательный провал в памяти и он не желал вообще знать о Людях Икс, пока судьба не подкинула в его прицеп Роуг. Некоторые вещи неизменны.
6.
– Думай о хорошем, – сказала Китти. – Иначе ты провалишься в щель между прошлым и будущим, и я не смогу тебя вернуть.
Логан вспомнил ее слова внезапно – его словно обожгло заточенной сталью – из черноты подсознания вдруг выплыли те несколько дней семьдесят третьего, которые он не мог вспомнить последние лет тридцать. Чарльз говорил, что понятия не имеет, как Логан оказался на дне реки Потомак.
Конечно, он понятия не имеет, потому что никакого дна не было, он провалился не на дно, а глубже, еще глубже. Слишком мало было хорошего, да?
Слишком черное будущее он тащил за собой в прошлое, закручивая в мясной рулет хрупкую ткань бытия.
– Логан, ты не спишь? – спросила Китти, заглядывая к нему в комнату.
– Сплю, – ответил чуть слышно. Я так много думал о хорошем, что заснул. – Китти, что ты знаешь о природе времени?
– Не то чтобы много, – девушка взглянула на него с недоумением.
Дыры во времени одной природы со сновидениями, думает Логан. И если во сне прошло тридцать лет, вполне возможно, что я еще успею вынырнуть. Вот только как?
7.
Приходится идти на жертвы. Если ты в чем-то сильнее других – будь готов жертвовать ради других.
Логан разглядывал мир вокруг, как бессмысленную игрушку, пластмассовые детали сами по себе определенно имели смысл, но ни во что не складывались.
Он старался думать, что у него всё получилось, – думать о хорошем, как учила Китти, – мир вокруг выглядел в меру больным, вполне гнусным, но отнюдь не апокалиптическим. Вся его стая была жива. Даже Магнито.
Кажется, он не соскользнул в дыру между прошлым и будущим. Была лишь одна деталь, о которой Китти просто не могла знать: такой глубокий трип – да, Чарльз, ты как никогда прав, очень плохая кислота – нарушил не нейронные связи, а что-то в системе координат.
Ложась спать, Логан никогда не мог предположить, когда проснется. Вчера был понедельник, заметённый снегами, а послезавтра наступало жгучее, расплавленное воскресенье, и нельзя было отследить никакой системы в том, как его швыряло по дням недели, годам и сезонам.
Невозможно было угадать, какой финт сделал неуправляемый поезд его времени, пока он спал.